Жизнь как творчество

Традиционный пост с итогами года в этом году чуть пораньше)

Хотя, честно говоря, не знаю, что и написать: настолько бестолковым и напряженным одновременно выдался этот год, что хочется только надеяться, что такого больше не будет)) И, конечно, сделать все возможное для этого. Но говорить о пустоте и негативе совсем не хочется, лучше вспомнить тот немногий позитив, который был в этом году)

Путешествия

Киев (раз, два), Львов, Мукачево, Владимир, Суздаль, Боголюбово

Концерты

«Руки вверх«, «Аквариум«, Элтон Джон, Queen и Адам Ламберт, ДДТ

Музыка

Из нового, как ни странно, только Оззи Осборн.

Кино

Чаплин

Книги

Гессе, Познер 🙂

Прочее

Зеркалко 🙂

Как и год назад, единственное, что создает хоть какое-то ощущение Нового года – лежащая на столе пачка железнодорожных билетов с такими географическими точками как Москва, Пенза, Киев, Харьков, Каменец-Подольский, Черновцы… 🙂 В общем, будет интересно.

Всех, кто это вдруг читает, с праздниками!!! 🙂

Как сообщили уже все мировые СМИ, 8 февраля к нам пожалует БГ!!!

Слава очнувшимся промоутерам! 🙂

Upd.: Заканчивая празднование 40-летия творческой деятельности группы «АКВАРИУМ», человек-легенда и одна из самых ярких личностей молодежной культуры 70-х, 80-х и 90-х годов — Борис Борисович Гребенщиков — решил отыграть несколько спокойных, «домашних» концертов в уменьшенном составе!

Концерты такого рода растирают границу между исполнителями и слушателями. Это скорее не концерт, а общение с публикой на более высоком уровне.

Уникальность концерта в том, что, все песни, сыгранные музыкантами, будут исполнены в их первоначальном варианте, «то есть так, как задумывались» и вряд ли удастся еще где-нибудь не только послушать «акустику» Бориса Борисовича, но и пообщаться с ним «глаза в глаза», задать ему вопросы, почувствовать особую атмосферу, гораздо ближе, чем это бывает на концертах с большим количеством музыкантов и зрителей.

Сценический креатив от Дэвида Боуи образца 1983 года.

David Bowie — Ashes To Ashes (Live, 1983)

И вслед за ней, конечно…

David Bowie — Space Oddity (Live, 1983)

Параллельно с Гессе окунулся в Достоевского, которого не открывал со школьных времен, и первое же, что пришло на ум с первых страниц «Братьев Карамазовых» — язык Достоевского в сравнении с языком Гессе гораздо сложнее и приземленнее. Если у Гессе ты паришь над поверхностью земли, то у Достоевского даже поначалу все не так легко. (Правда, это самое первое впечатление — все еще может измениться.)

В связи с этим интересно, что сам Гессе пишет о Достоевском.

О Достоевском трудно сказать что-либо новое. Все, что можно было сказать о нем умного и дельного, уже сказано, все казавшееся когда-то новым и оригинальным устарело в свой черед, но всякий раз, когда в годину горя и отчаяния мы обращаемся к нему, притягательный и страшный образ писателя является нам в ореоле вечно новых тайн и загадок.

Истинным читателем Достоевского не может быть ни скучающий буржуа, которому призрачный мир «Преступления и наказания» приятно щекочет нервы, ни тем более ученый умник, восхищающийся психологией его романов и сочиняющий интересные брошюры о его мировоззрении. Достоевского надо читать, когда мы глубоко несчастны, когда мы исстрадались до предела наших возможностей и воспринимаем жизнь, как одну-единственную пылающую огнем рану, когда мы переполнены чувством безысходного отчаяния. И только когда мы в смиренном уединении смотрим на жизнь из нашей юдоли, когда мы не в состоянии ни понять, ни принять ее дикой, величавой жестокости, нам становится доступна музыка этого страшного и прекрасного писателя. Тогда мы больше не зрители, не сибариты и не критики, а бедные братья среди всех этих бедолаг, населяющих его книги, тогда мы страдаем вместе с ними, затаив дыхание, зачарованно смотрим их глазами в водоворот жизни, на вечно работающую мельницу смерти. И только тогда мы воспринимаем музыку Достоевского, его утешение, его любовь, только тогда нам открывается чудесный смысл его страшного, часто дьявольски сложного поэтического мира.

Интересно, я достаточно уже настрадался, чтобы воспринимать Достоевского? 🙂

P.S. Повторюсь, все впечатления о Достоевском еще впереди.

Рассказ о молодом англичанине, отправляющемся в Индию для миссионерской деятельности — еще одна страница биографии самого Гессе. Его отец работал в Индии миссионером, а мать родилась в Индии, и Гессе с детства мечтал увидеть эту страну.

Индия глубоко повлияла на Роберта Эгиона — он увидел, что здешний народ, несмотря на диковатость, гораздо интереснее и притягательнее европейцев и, несмотря на внешнюю простоту, хранит в себе некую тайну. Тайну эту Гессе будет разгадывать всю свою жизнь — вспомним хотя бы гораздо более поздние «Путешествие к земле востока» и «Сиддхартху«.

Замечу еще, что даже в таком коротком рассказе язык Гессе очень образен, свеж, невероятно легок, так что сразу подхватывает и уносит читателя прямиком в иные измерения.

В заключение совершенно потрясающий фрагмент, который стоит привести полностью (осторожно! текст может обернуть вас в буддизм! :)).

***

В эту ночь, когда после долгих беспокойных раздумий миссионер наконец заснул под назойливое жужжанье москитов, ему приснился удивительный сон.

Он брел по смутно-туманной пальмовой роще, на красно-коричневой земле играли желтые блики солнца. Попугаи кричали в вышине, обезьяны отчаянно храбро карабкались по бесконечно высоким колоннам стволов, крохотные, сверкающие, как драгоценные камни, колибри искрились яркими красками, всевозможные насекомые изливали радость жизни в звуках, игре красок или движений. Радостный миссионер, преисполненный благодарности и счастья, беспечно гулял среди этого великолепия; вот он подозвал плясавшую на канате-лиане обезьянку, и, смотри-ка, ловкий зверек послушно соскочил на землю и почтительно, как слуга, склонился перед Эгионом. И Эгион понял, что здесь, в этом блаженном уголке Божьего мира, он может повелевать, и немедля призвал к себе птиц и бабочек; и блистающим роем все они устремились к повелителю, он же взмахнул руками и принялся дирижировать, кивая в такт головой, подавая знаки глазами и щелкая языком; и все прекрасные птицы и мотыльки послушно водили хороводы в золотистом воздухе, проплывали торжественными процессиями, и дивный этот хор свистел и щебетал, стрекотал, жужжал и щелкал, они плясали в воздухе, гонялись друг за другом, выписывали величественные круги и веселые спирали. То был ослепительный яркий балет и концерт, вновь обретенный рай, и сновидец в этом гармоничном волшебном мире, покорном ему и подвластном, изведал наслаждение глубочайшее, почти болезненное, ибо в блаженстве был уже слабый привкус или предчувствие, предощущение его незаслуженности и мимолетности, что и подобает испытывать благочестивому миссионеру в минуты любого чувственного наслаждения.

И это пугающее предощущение не обмануло его. Восхищенный друг природы еще предавался созерцанию резвой кадрили обезьян и ласкал огромную бархатисто-голубую бабочку, доверчиво опустившуюся к нему на левую руку и, словно голубка, позволившую себя погладить, но уже первые тени страха и гибели метнулись вдруг в этой волшебной роще и омрачили душу мечтателя. Пронзительно вскрикнули в ужасе птицы, порывистый ветер вскипел, зашумев над высокими кронами, радостный теплый солнечный свет потускнел и иссяк, птицы бросились кто куда, красивых крупных мотыльков, в страхе бессильных, умчал ветер. Взволнованно застучал ливень по листьям, и вдали прокатился по небосводу медлительный тихий громовый раскат.

И тут в лес вошел Бредли. Уже улетела последняя пестрая птица. Исполинского роста, мрачный, как призрак убитого короля, Бредли подошел, презрительно сплюнул на землю перед миссионером и принялся укорять его обидными, насмешливо-злыми словами за то, что он лентяй и обманщик, ведь лондонский патрон нанял его на службу и дал ему денег ради обращения язычников, а он ничего не делает, только прохлаждается, ловит букашек и гуляет по лесам. И подавленный Эгион признал правоту Бредли: да, он виновен во всех этих упущениях.

И тогда появился могущественный богатый коммерсант, английский патрон Эгиона, и с ним много английских священников, и они вместе с Бредли погнались за миссионером и гнались за ним через заросли и терновник, пока не выбежали на людную улицу в предместье Бомбея, где высился до небес индийский причудливый храм. В храм и из храма пестрым потоком текли людские толпы, голые кули и гордые брахманы в белых одеждах, напротив же, на другой стороне улицы, стояла христианская церковь, и над ее порталом было высеченное в камне изображение восседающего средь облаков Бога Отца со строгим отеческим взором и волнистою бородою.

Преследуемый миссионер взбежал на паперть Божьего дома, взмахнул руками и обратился к индусам с проповедью. Громким голосом он призвал их взглянуть и увидеть, что истинный Бог совсем иной, не такой, как их убогие божки уродцы с хоботами или множеством рук. Он простер длань к скопищу сплетенных фигур на стенах индийского храма, затем — к изображению Бога над вратами своей церкви. Но как же он был напуган, когда, сам следуя своему указующему жесту, поднял глаза и увидел: Бог Отец преобразился, у него теперь было три головы и шесть рук, и вместо чуть глуповатой бессильной строгости на всех трех его лицах играла снисходительная и довольная тонкая улыбка, в точности та, что отличает наиболее утонченные изображения индийских богов. Обескураженный проповедник обернулся к Бредли, патрону и священникам, но все они исчезли; одинокий и беспомощный, он стоял на ступенях церкви, и тогда покинул его и Бог Отец, ибо всеми шестью руками приветственно махал он индийскому храму и божественно-безмятежно улыбался божествам индусов.

Всеми покинутый, опозоренный и растерявшийся, стоял Эгион на своей церковной паперти. Он закрыл глаза и не двигался с места, все надежды померкли в его душе, и со спокойствием отчаяния он ожидал, что язычники побьют его каменьями. Наступила мучительная тишина, но затем он почувствовал вдруг, что чья-то сильная и вместе с тем добрая рука отстранила его, и, открыв глаза, увидел, что каменный Бог Отец величаво, с достоинством шествует вниз по ступеням, и в ту же минуту со своих зрительских мест на стенах индийского храма начали спускаться полчища индийских богов. Всех их Бог Отец приветствовал, после чего вошел в индийский храм и, дружелюбно кивая, принял поклонение брахманов. Меж тем языческие боги со своими хоботами, кудряшками и узкими глазами один за другим направились в христианскую церковь и ко всему, что увидели в ней, отнеслись с одобрением, следом же за богами потянулись длинной вереницей молящиеся, и так произошло переселение богов и людей из индийского храма в церковь и из церкви в храм. В братском согласии зазвучали гонг и орган, и тихие смуглые индийцы возложили на строгий алтарь английской христианской церкви цветы лотоса.

А в самой середине торжественного этого шествия шла прекрасная Наиса с гладкими блестящими черными волосами и большими детскими глазами. Вместе со множеством верующих индусов она покинула старый храм и теперь, поднявшись по ступеням христианской церкви, стояла перед миссионером. Серьезно и с любовью поглядела она ему в глаза, поклонилась и подала цветок лотоса. И вот, в нахлынувшем восторге, он склоняется к ее ясному, спокойному лицу, целует в губы и заключает ее в объятия.

… и живет там))

David Bowie — Afraid (Live, Olympia, 2002)

Новогодний трип на Украину обрастает интересными деталями…

Переслушал запись концерта и наткнулся на любопытное 🙂

В этом году мне определенно везет на ДДТ :))

Мы не спешили с анонсированием этой информации до её подтверждения дирекцией ДДТ, но теперь можно смело объявить: в новогоднюю ночь на праздничном концерте на киевском Майдане выступит ДДТ!

Предварительно, выход на сцену запланирован практически прямо с наступлением Нового года, после боя Курантов, группа выступит полным составом с внушительным фестивальным сетом в электричестве.

Источник

Таким веселым телевидение было, кажется, только тогда…

БГ — Антропология.1997

Как написали в какой-то рецензии, этот фильм интересно не смотреть, а разглядывать. Добавлю — и расслушивать.

Действительно, визуально картина сделана отлично. Прекрасный саундтрек с Moody Blues, Элтоном Джоном, Black Sabbath и самый настоящий Элис Купер!

Но сценарно фильм проваливается. Есть ощущение, что сценария нет вовсе.

Не дотянул Тим на этот раз.

Еще одна ранняя и автобиографичная повесть Гессе. Талантливейший ученик Ганс выдерживает сложный экзамен и поступает в семинарию. Поначалу греческий и древнееврейский манят воображение, и Ганс становится одним из лучших учеников, но со временем в нем происходят перемены, в итоге приводящие к трагическому финалу.

Противостояние настоящего таланта и системы, которая на деле не развивает, а подавляет таланты — основная тема этой книги.

Совсем неплохо для ранней повести.

Фото Андрея Дубравина

Хотя этот велосезон был, пожалуй, не таким разнообразным как предыдущий (просто потому, что новых направлений, которые можно было бы открывать, уже почти не осталось), были и в нем интересные и запоминающиеся поездки.

Закончился он довольно длинной серией поездок по промозглым осенним лесам и полям с непременными сосисками на костре, что тоже было в новинку.

По традиции немного статистики 🙂

В этом году я проехал 3908 км (поменьше, чем в прошлом, но тоже хорошо, а общий километраж за четыре года перевалил за 15000).

Самая длинная (однодневная) поездка — 145.1 км :))

Велосезон продлился с 15 апреля по 25 ноября (сравнительно теплая осень позволила отвоевать у зимы один месяц :)).

Под катом — традиционная фотозарисовка велосезона (56 фото). Читать полностью »

Необычно снятое, красивое кино (этим напоминает «Амели«), в то же время какого-то общего ощущения, смысла или идеи я здесь не увидел. Старею, наверное 🙂