Жизнь как творчество

Долго ли коротко ли, но вооруженный теорией психоанализа Фрейд решил замахнуться на Леонардо нашего да Винчи 😉

Поскольку достоверных и сколько-нибудь детальных сведений о детстве Леонардо по понятным причинам очень мало, Фрейд строит свой анализ по большей части только на одном детском воспоминании художника:

… мне приходит в голову как будто очень раннее воспоминание, что, когда я лежал еще в колыбели, прилетел ко мне коршун, открыл мне своим хвостом рот и много раз толкнулся хвостом в мои губы.

Коршун у древних египтян символизирует мать (так богиня Мут изображалась с головой коршуна), и Фрейду этого уже достаточно, чтобы попытаться его объяснить:

Мать, кормящая грудью ребенка — или, лучше, которую сосет ребенок, — превращена в птицу коршуна, который всовывает свой хвост в рот ребенку. Мы утверждаем, что «coda» коршуна по общеупотребительному в языке замещению может означать не что иное, как мужской половой орган.

Ммм?..

Впрочем, богини-гермафродиты станут только первым этапом на пути во все тяжкие, который закончится ответом на очень интересный вопрос:

Почему же снится многим людям, что они умеют летать? Психоанализ отвечает на это, что летание или превращение в птицу только маскировка другого желания, к разгадке которого ведет не один и словесный и вещественный мост. Если любопытным детям рассказывают, что большая птица, как аист, приносит маленьких детей, если древние изображали фаллос крылатым, если в немецком языке Vogeln – самое употребительное обозначение мужской половой деятельности, у итальянцев мужской орган называется прямо l’uccello (птица), то это только маленькие звенья большой цепи, которые показывают нам, что умение летать во сне означает не что иное, как желание быть способным к половой деятельности. Это есть раннее инфантильное желание.

В общем, как писал Козьма Прутков, глядя на мир, нельзя не удивляться.

***

Впрочем, если отбросить временами слишком прямолинейные и явно подчиненные одной цели выводы Фрейда, останется очень интересная и необычная биография.

Леонардо не предстает здесь окаменелым афинским горшком, как и не служит предметом поклонения восхищенного биографа, так что блеск от этого сокровища слепит тому глаза — здесь мы видим Леонардо человеком. И за это Фрейду как дотошному исследователю спасибо.