Жизнь как творчество

Зашел сегодня в один из книжных магазинов, который по случаю собственной ликвидации распродавал все с 70-процентной скидкой, и, набрав Маркеса, заметил на соседней полке довольно толстую книжку с интересным заголовком — «Андроид Каренина». В авторах значились двое: Лев Николаевич и некий Бен Уинтерс.

На первой странице я прочел: «Все исправные роботы исправны, а каждый неисправный неисправен по-своему» :))) Стало интересно.

Оказалось, это адаптация «Анны Карениной», в которой в силу невиданного технического прогресса полным полно… роботов.

Вот что пишут в аннотации:

XIX век, эра всеобщего благоденствия: благодаря грозниуму, металлу, найденному при Иване Грозном, люди смогли создать машины, взявшие на себя физический труд. Больше нет ни рабов, ни крепостных, ни слуг, ни наемных рабочих — всех заменили роботы. Люди смогли не только облегчить свою повседневную жизнь и усовершенствовать политическую систему — они приобрели преданных друзей и отважных защитников. Но так не могло продолжаться вечно — золотой век кончился, когда на землю прибыли инопланетные существа. Исход борьбы мог быть благополучным для людей, если бы среди них не оказалось предателя.

А судя по этой рецензии на «Афише», книжка не так плоха, как может показаться.

Но не купил, пожалел что-то денег :))

Продолжаю ликвидировать не пробелы даже, а зияющие дыры в собственном «образовании» 🙂

Лев Николаевич, которого я не открывал уже лет… ммм… двенадцать, порадовал душу и красотой русского слова, по которому я, видимо, уже успел соскучиться, и некоторыми фундаментальными вопросами, которые стоят и передо мной лично. В один момент подумал, что это книга, пожалуй, обо всем, что может происходить в человеческой душе.

Из трех семей, о которых идет речь на страницах романа, мне гораздо ближе единственная «счастливая одинаково» 🙂 А Константин Левин, за которым Толстой, как известно, скрыл самого себя — самый близкий мне по духу герой этой книги.

Анну, конечно, жаль (и она в известной мере стала заложницей несовершенства тогдашних законов, когда развестись было почти нереально), но Кити и Левин мне гораздо ближе, и я бы назвал эту книгу «Константин Левин», а не «Анна Каренина» 🙂

Посмотрел выпуск «Что? Где? Когда?» от 20 апреля 1982 года (и там уже Друзь!) — игра на книги от Всесоюзного общества книголюбов и Майя Плисецкая в музыкальной паузе — конечно, что-то из другого мира 🙂

Среди прочего в передаче был разыгран вопрос о названии романа «Война и мир»: почему в заглавии стоит «i» вместо обычного «и»?

Оказывается (и это интересно!), что до реформы орфографии 1918 года в русском языке было два слова «мир» — миръ как «отсутствие войны» и міръ в значении «свет, окружающий мир».

По версии «Что? Где? Когда?», Толстой имел в виду именно значение «война и окружающий мир», а не «война и отсутствие войны».

Красиво, однако, Википедия, основываясь на ряде источников и свидетельств современников, утверждает, что это не более чем легенда, и при жизни Толстого роман выходил под названием «Война и миръ», а остальные варианты — лишь опечатки и элементарная путаница.

Вот такие интересные детали 🙂

Если и была причина, почему он предпочитал либеральное направление консервативному, какого держались тоже многие из его круга, то это произошло не оттого, чтоб он находил либеральное направление более разумным, но потому, что оно подходило ближе к его образу жизни. Либеральная партия говорила, что в России все скверно, и действительно, у Степана Аркадьича долгов было много, а денег решительно недоставало. Либеральная партия говорила, что брак есть отжившее учреждение и что необходимо перестроить его, и действительно, семейная жизнь доставляла мало удовольствия Степану Аркадьичу и принуждала его лгать и притворяться, что было так противно его натуре. Либеральная партия говорила, или, лучше, подразумевала, что религия есть только узда для варварской части населения, и действительно, Степан Аркадьич не мог вынести без боли в ногах даже короткого молебна и не мог понять, к чему все эти страшные и высокопарные слова о том свете, когда и на этом жить было бы очень весело. Вместе с этим Степану Аркадьичу, любившему веселую шутку, было приятно иногда озадачить смирного человека тем, что если уже гордиться породой, то не следует останавливаться на Рюрике и отрекаться от первого родоначальника — обезьяны. Итак, либеральное направление сделалось привычкой Степана Аркадьича, и он любил свою газету, как сигару после обеда, за легкий туман, который она производила в его голове.