Жизнь как творчество

Принялся за Познера, и он заставляет задуматься…

В последние годы я много думаю о том, каков он, русский народ. От многих я слышал, будто русские имеют немало общего с американцами — что совершенно не так. Да и откуда у них может быть что-то общее, когда их исторический опыт столь различен? Назовите мне хоть один европейский народ, который в большинстве своем оставался в рабстве до второй половины девятнадцатого века. Покажите мне народ, который почти три века находился под гнетом гораздо более отсталого завоевателя. Если уж сравнивать, то, пожалуй, наиболее похожи друг на друга русские и ирландцы — и по настроению, и по любви к алкоголю и дракам, и по литературному таланту. Но есть принципиальное различие: ирландцы любят себя, вы никогда не услышите от них высказывания вроде «как хорошо, что здесь почти нет ирландцев!».

Два или три года тому назад мне повезло попасть на выставку «Святая Русь». Оставляю в стороне само название, которое могло бы послужить поводом для довольно горячей дискуссии. Поразили меня новгородские иконы, писанные до татарского нашествия: я вдруг отчетливо понял, что они, эти иконы, эта живопись ни в чем не уступают великому Джотто, что Россия тогда была «беременна» Возрождением, но роды прервали татаро-монголы. Кто-нибудь попытался представить себе, какой была бы Россия, не случись этого нашестия и двухсот пятидесяти лет ига? Если бы Русь, развивавшаяся в ногу с Европой, выдававшая своих княжон замуж за французских королей, не была отрезана на три долгих века от европейской цивилизации?

Что было бы, если бы Москва Ивана III проиграла новгородскому вече? Что было бы, если бы Русь приняла не православие, а католицизм? Что было бы, если бы русское государство не заковало собственный народ в кандалы крепостничества? Что было бы, если бы всего лишь через пятьдесят с небольшим лет после отмены крепостного рабства не установилось рабство советское? Много вопросов, на которые нет ответов, а есть лишь мало чего стоящие догадки… Я отдаю себе отчет в том, что не принадлежу русскому народу. Да, временами я мечтал о дне, когда смогу с гордостью сказать: «Я — русский!» Это было в Америке, когда Красная Армия громила Гитлера, это было потом, когда мы приехали в Берлин, это было, когда я получил настоящий советский паспорт, при заполнении которого мне следовало указать национальность — по маме (француз) или по папе (русский), и я, ни секунды не сомневаясь, выбрал «русский», это было и тогда, когда исполнилось мое заветное желание и мы наконец-то приехали в Москву. Но постепенно, с годами, я стал понимать, что заблуждался. И дело не в том, что многие и многие намекали — мол, с фамилией Познер русским быть нельзя, и это было крайне неприятно, даже унизительно. Просто я ощущал, что по сути своей я — не русский. А что это значит конкретно? Ответить почти невозможно, потому что почти невозможно дать точное определение «русскости». В одной из моих телепередач Никита Михалков сказал, что русским может быть только тот, у кого чего-то нет, но нет не так, чтобы оно обязательно было, а так, что и хрен с ним. Допускаю… Но этот характер, склонный к взлетам восторга и депрессивным падениям, эта сентиментальность в сочетании с жестокостью, это терпение, граничащее с безразличием, это поразительное стремление разрушать и созидать в масштабах совершенно немыслимых, это желание поразить и обрадовать всех криком «угощаю!» — при том, что не останется ни рубля на завтра и не на что будет купить хлеб для собственной семьи, эта звероватость вместе с нежностью, эта любовь гулять, будто в последний раз в жизни, но и жить столь скучно и серо, словно жизнь не закончится никогда, эта покорность судьбе и бесшабашность перед обстоятельствами, это чинопочитание и одновременно высокомерие по отношению к нижестоящим, этот комплекс неполноценности и убежденность в своем превосходстве, — все это не мое. Когда я еще был мальчиком, тетя Лёля читала мне переведенные на английский русские сказки, и я не мог понять, как герой не то что тридцать лет, а вообще мог сидеть на печке, да потом еще одним махом семерых побивахом, как могло быть так, что Иван-дурак — всех умней, почему достаточно поймать золотую рыбку, чтобы исполнились три любых желания, но они не исполнялись никогда, ибо жадность фраера сгубила…

Нет, при всей моей любви к Пушкину и Гоголю, при всем моем восхищении Достоевским и Толстым, при том, что Ахматова, Цветаева, Блок и Булгаков давно стали частью моей жизни, я осознаю: я — не русский.

Прочел это и подумал: а сам-то я русский? При том, что с годами этот вирус, кажется, проникает в меня все глубже (а может ли быть иначе в тотально зараженной среде?), все-таки остаются вещи, понимать и принимать которые я напрочь отказываюсь.

Например, тотальную нелюбовь к каким бы то ни было законам. Например, хамское отношение к друг другу, а особенно и почти всегда — к тем, кто ниже тебя на той или иной лестнице. Например, надежды на царя-батюшку.

Да и угощать последним рублем я, пожалуй, не стану 🙂

Значит, еще есть надежда?… :))

Brazzaville — Star Called Sun (Вечерний Ургант, 17.10.2012)

«Триумфальная арка» — из числа тех книг, в которые погружаешься глубоко и по-настоящему. И Париж с его дождливыми улицами и легкими нравами, этот разбитной Париж, на который вот-вот надвинутся тучи Второй Мировой, здесь более чем реален. И Равик, немецкий хирург, нелегально проживающий во Франции и с каждой высылкой и возвращением обратно начинающий новую жизнь под новым именем и с новыми документами, так выкристаллизован обстоятельствами, что мужество, человеческое достоинство и характер рядом с ним — лишь навязшие на зубах штампы. Да и любовь в мире, который вот-вот потеряет опору, подернута дымкой печального безвременья…

Интересно.

Сериал, из которого я помнил только лицо главного героя и его коронную фразу: «Поверьте, я знаю, что я делаю», оказался совсем неплохим: Слэдж вполне себе харизматичен, сценарии как правило хороши для еженедельного сериала, да и юмор — местами в лучших традициях «Get Smart«, братьев Маркс, «Лунного света» и Вуди Аллена.

Sledge Hammer. 1×01 — Under the Gun

Крокус Сити Холл снова «радует» ценами на билеты: первые 12 рядов — от 30 до 50 :))

Элтон Джон в Киеве. © Валентин Развозжаев, 2012

Элтон Джон выступит в Москве и Казани!!!

6 декабря 2013, Москва, Крокус Сити Холл
7 декабря 2013, Казань, Тат-Нефть-Арена

Скачал самоучитель украинского. К чему бы это? 🙂

Посмотрел тизер, и захотелось пересмотреть «Крепкий орешек — 1» :))

Работа, приди :))

Небо вчера вечером было на редкость богато красками. Полная Луна была огромной как блин. До дома оставалось километров сорок 🙂

P.S. Кстати, кажущееся изменение размера Луны — не более чем иллюзия.

Интереснейший эфир с Демчогом все на те же темы 🙂

100ТВ. FM TV: «Морозоустойчивость». Вадим Демчог, актер, 25.09.2012

В последней заметке, посвященной Киеву, мы прогуляемся по обновленному Андреевскому спуску, одному из самых атмосферных мест самого прекрасного города на земле, очарование которого не испортить даже, кажется, навсегда заселившим его торговцам туристической дребеденью. Читать полностью »

На днях «город оптимистов» отмечал свое 349-летие, и в честь этой круглой даты здесь прошло довольно много культурных мероприятий, среди которых было и авиашоу. Его я пропустил, но сегодня обнаружил на просторах сети невероятно красивый ролик, снятый пилотажной группой прямо с воздуха.

Авиашоу в Пензе. Пилотажная группа Русь

P.S. В Пензе обнаружен дефицит оптимизма, утверждает Капитан Очевидность. А я то думал, я один такой :)))

Роман, который считается главным и самым масштабным произведением Гессе, дался мне непросто. Добрую половину книги хотелось бросить — настолько странным казалось (надо признать, весьма атмосферное) погружение в историю и быт некоего ордена интеллектуалов, члены которого только и делали что с упоением предавались некоей Игре, суть которой состояла в поиске общего начала в совершенно разнородных явлениях, например, в такой-то симфонии Баха и такой-то формуле Лейбница.

Стоило однако преодолеть жалкие двести с небольшим страниц — и начался экшн — главный герой книги Йозеф Кнехт, наконец, обнаружил в себе непреодолимые противоречия, как водится у Гессе, между рациональным и иррациональным, между разумом и чувствами, между сухой и мертвой Игрой в бисер и живой преподавательской деятельностью.

Драматичный финал оставил больше вопросов чем ответов, и, оставив в стороне интеллектуальные трактовки вроде «Гессе выразил глубокую враждебность буржуазного общества XX века развитию человека и художника», остается спросить себя, а ради чего это всё?…

Ваши версии, дамы и господа, шоооу-таааайм!! :)) (С)