Жизнь как творчество

Пьер Ришар. Человек, который не нуждается в представлении. Актер, который в России больше чем актер: «Меня любят во Франции, но так как меня любят в России, меня не любят больше нигде», — признается Пьер.

О том, что Ришар даст спектакль в Москве, я узнал совершенно случайно: посмотрев документальный фильм о съемках актера в одном из российских сериалов несколько лет назад — тогда Ришар впервые приехал в Россию в крохотную деревушку под Тамбовом и на перроне его встречала вся деревушка с морем цветов — я отчего-то набрал его имя в Google и узнал, что в сентябре Ришар даст два спектакля в Москве в театре имени Вахтангова! Билет был куплен уже через пять минут, но сама поездка по ряду причин еще долго была под сомнением. По счастью, все получилось, этот день настал, и вечером 20 сентября я уже входил в двери театра имени Вахтангова на Арбате.

В театре я не был уже лет двадцать, а потому не удержусь от соблазна описать все в деталях. На входе программки, вопреки моему наивному предположению, не бесплатные. Не без сожаления отдаю сто рублей — но все к лучшему, Пьер оставит на ней автограф! — и поднимаюсь по винтовой лестнице на второй этаж. В зал, как оказывается, можно войти только после первого звонка, и я усаживаюсь на стул. А по лестнице тем временем поднимается московская публика, не пожалевшая, как и я, денег на билеты в партере — седые театралы чинного вида в серых советских пиджаках и такого же возраста галстуках, дамы в вечерних платьях, успешные бизнесмены в лоснящихся костюмах и простые вроде меня провинциалы в рабочей паре джинсы-свитер. В одном из мужчин угадывается Эммануил Виторган, но здесь я могу ошибаться. Чуть дальше по коридору — зал с фотографиями актеров, для которых театр имени Вахтангова стал родным домом: Василий Лановой, Евгений Леонов, Владимир Этуш, Юрий Яковлев.

Раздается первый звонок, и мы входим в зал. Зал достаточно большой, но в тоже время весьма приятный и где-то даже камерный, а главное — третий ряд всего в полутора метрах от сцены. Декораций по существу нет — лишь помост со стопкой пожелтевших от времени писем и абстрактные море и небо.

Запоздавшие зрители заходят еще минут десять, раздается последний звонок, и зал замирает в ожидании актера. Несколько раз он пытается вызвать Ришара на сцену жиденькими аплодисментами — и вот гаснет свет, в полной темноте раздается музыка, свет зажигается, и в полумраке мы видим дирижера, управляющего воображаемым оркестром. Через несколько минут музыка затихает, и Ришар, оборачиваясь к публике, берет в руки лежащую на декорации маленькую колонку: «Вот мой оркестр». «Вы знаете, я очень люблю джаз», — продолжает Ришар, из-за кулис раздается томный и грустный звук саксофона, и на сцену выходит сын Ришара Оливье Дюфэй, который будет создавать эмоциональный контраст этого вечера.

«Когда занавес опускается, клоуны плачут», — читает Пьер первое письмо.

Автор следующего зовет Ришара в партию ТРУСы — труда, равенства, утопии, справедливости и чего-то еще. «Я всегда избегал политики, — признается Пьер. Имел с ней дело лишь единожды. В шестьдесят восьмом — во время студенческих беспорядков. Я тогда вышел на улицу, чтобы просто кинуть взгляд на происходящее, а вовсе не для того, чтобы кинуть коктейль Молотова». Но в последний момент повстанцы замечают Пьера, и ему приходится не только пожертвовать повстанцам свой автомобиль, но и стать одним из предводителей митингующих.

В следующем номере Ришар признается, что никогда и нигде не учился актерскому ремеслу, и рассказывает историю о том, как на вступительных экзаменах в театральный вуз его обучали правильному чтению басни «Стрекоза и муравей». После десятой попытки в образе Стрекозы смешались уже Сид, Винни-Пух и Моисей, но дальше названия басни Пьер, как ни старался, так и не продвинулся. Монолог сопровождается полным зрительским восторгом.

«Посылаю вам фотографию, – пишет темнокожий поклонник из Конго, который копирует стиль Ришара, на которой я врезаюсь в фонарный столб в костюме семидесятых годов. Точно как вы. Врезаться больно, но все же это лучше, чем быть фанатом Супермена». «Вы очень скромны, – отвечает ему Пьер. – Я внимательно рассмотрел фото. Сходство поразительно. С темнокожим лицом и белокурыми завитками вы вылитая Тина Тернер».

Ришар рассказывает о своей первой и последней встрече с Шарлем Азнавуром — в ресторане, когда он перепутал белоснежный шарф шансонье с салфеткой и утопил его в соусе болоньезе, о своем участии в постановке «Юлия Цезаря» в Национальном театре, о встрече с Марселем Марсо в кабинете дантиста.

В каждой истории хватает и правды, и вымысла, и каждую Ришар не проигрывает, но проживает так, как в своих лучших фильмах! На сцене он двигается и играет так, словно ему двадцать пять, а не восьмой десяток. Это неожиданное, удивительное, странное, беспричинное и великое счастье — «посмотреть фильм Ришара «вживую».

«Когда я вижу занавес, я думаю о себе, – говорит Пьер, медленно опускаясь на небольшой пьедестал на сцене. В зале лишь тонкий луч света, спектакль подходит к концу, – о своих надеждах, утраченных возможностях, мечтах… Мне понадобилось так много времени и сил, чтобы полюбить себя таким, какой я есть. Чтобы стать похожим на поплавок – он каждый раз выныривает, так и не опустившись на дно».

Зажигается свет, и Пьер выходит на прощальный поклон. Аплодисменты не смолкают несколько минут. Море цветов, обмен поцелуями с некоторыми дамами и автографы отдельным счастливчикам. Как сейчас помню это ощущение лежащей в ладони программки, на другой стороне которой расписывается он.

Радость от встречи с Пьером плавно переходит в московскую ночь и, растворившись в осеннем воздухе Арбата, остается светлым напоминанием о том, что в жизни есть место чудесам. И более того — случается как раз то, о чем и не мечтал вовсе. Разве это не прекрасно?..

P.S. Утром следующего дня я решил посмотреть на отель «Балчуг Кемпинский», в котором остановился Ришар. Миновав Красную площадь, Васильевский спуск и мост через Москву-реку, на котором удалось сделать несколько интересных кадров, я подошел к отелю с видом на Кремль. На своем привычном месте стоял швейцар, подъезжали и уезжали автомобили представительского класса, а на скамейке прямо у входа сидел длинноволосый молодой человек с рюкзаком за спиной и, наверное, ждал Ришара. Я подумал: «Ну, у меня же уже есть автограф. Зачем второй?» — и отправился в измайловский Кремль. А наверное, зря…)

Фото (простите за смазы — волновался)

Видео